«Отсюда следует, что если успешное догоняющее развитие Китая продолжится, то это станет переломным моментом для мировой экономики не только из-за размеров страны, но и потому, что впервые в истории успешное экономическое развитие основывается на уникальной экономической модели, отличной от западной», – заявил доктор наук Владимир Попов на вчерашнем мероприятии ДЭСВ ООН.

Семинар по вопросам политики в области развития под названием «Почему Запад разбогател раньше Китая и почему Китай догоняет Запад с 1949 года» был организован отделом политики и анализа в области развития под председательством директора отдела Роба Воса. На семинаре была предложена неспециализированная интерпретация концепций «великой дивергенции» и «великой конвергенции».

Изучив существующие объяснения в литературе, Попов предложил другое толкование. Западные страны вышли из «мальтузианской ловушки», разрушив традиционные институты. Это повлекло за собой рост неравенства доходов и даже снижение продолжительности жизни, но позволило перераспределить доходы в пользу сбережений и инвестиций за счет потребления, что ускорило экономический рост.

Когда эта схема была применена в некоторых развивающихся странах Африки к югу от Сахары, Латинской Америки и странах бывшего Советского Союза, это привело к разрушению традиционных институтов, росту неравенства доходов, а также ухудшению стартовых позиций для догоняющего развития из-за ослабления потенциала государственных учреждений.

Другие развивающиеся страны (Восточная Азия, Южная Азия, Ближний Восток и Северная Африка), которые меньше пострадали от колониализма и сумели сохранить традиционные институты к концу ХХ века, оказались в более выигрышной исходной позиции для современного экономического роста. Постепенный технический прогресс, наконец, позволил им найти другой выход из «мальтузианской ловушки» – увеличение доходов, которое привело к увеличению доли инвестиций в ВВП, но не повлекло за собой значительного увеличения неравенства доходов, снижения ожидаемой продолжительности жизни или ухудшения качества институтов власти.

Почему экономическая либерализация успешно прошла в странах Центральной Европы (начиная с конца 1980-х годов), но не имела успеха в других регионах, таких как Африка к югу от Сахары, Латинская Америка, и страны бывшего Советского Союза? Согласно представленной интерпретации, ответ на этот вопрос заключается в том, что недостающим компонентом в Центральной Европе была либерализации экономики, а в Африке и Латинской Америке – отсутствие государственного потенциала. Почему либерализация дала положительные результаты в Китае (с 1979 года) и Центральной Европе, но не работает в странах бывшего Советского Союза? Именно потому, что в странах бывшего СССР она была проведена таким образом, чтобы подорвать институты власти – драгоценное наследие социалистического прошлого,  в то время как в Центральной Европе и тем более в Китае в переходный период потенциал институтов власти снизился несущественно.

Китай никогда не отходил от коллективистских институтов, которые позволили поддерживать низкий уровень доходов и имущественное неравенство. Кратковременная попытка вестернизации Китая (1840-1949 гг.) не удалась. С другой стороны, страны, которые добровольно и невольно (колониализм) скопировали западные институты и воспользовались западной схемой выхода из «мальтузианской ловушки», в конечном итоге, оказались в ситуации высокого неравенства доходов и явного отсутствия институционального потенциала.

«Если эта интерпретация верна, то следующими крупными регионами, которые совершат успешное догоняющее развитие, станут Ближний Восток и Северная Африка (Турция, Иран, Египет и др.), а также Южная Азия (Индия), в то время как Латинская Америка, Африка к югу от Сахары и Россия будут отставать», – заключил Владимир Попов.